В июле этого года на острове Майнау восемнадцать лауреатов Нобелевской премии объявили в своем обращении дословно следующее: «Наука (т. е. современное естествознание) — путь к счастью человечества».
Как обстоит дело с этим утверждением? Возникло ли оно из размышления? Задумалось ли оно над смыслом атомного века? Нет. Если мы удовлетворяемся этим утверждением науки, мы остаемся максимально далеко от осмысления нынешнего века. Почему? Потому что подумать-то мы и забыли. Потому что мы забыли спросить: благодаря чему современная техника, основанная на естествознании, способна открывать в природе и освобождать новые виды энергии? Это стало возможно благодаря тому, что в течение последних столетий идет переворот в основных представлениях, человек оказался пересаженным в другую действительность." Мартин Хайдеггер.
"Эта радикальная революция мировоззрения произошла в философии Нового времени. Из этого проистекает и совершенно новое положение человека в мире и по отношению к миру. Мир теперь представляется объектом, открытым для атак вычисляющей мысли, атак, перед которыми уже ничто не сможет устоять. Природа стала лишь гигантской бензоколонкой, источником энергии для современной техники и промышленности. Это, в принципе техническое, отношение человека к мировому целому впервые возникло в семнадцатом веке и притом только в Европе. Оно было долго незнакомо другим континентам. Оно было совершенно чуждо прошлым векам и судьбам народов. Сила, скрытая в современной технике, определяет отношение человека к тому, что есть. Ее господство простирается по всей земле. Человек уже начинает свое продвижение с земли в мировое пространство. Благодаря открытию атомной энергии, за какие-нибудь двадцать лет стали известны колоссальные источники энергии.
То, что нам сейчас известно как техника фильмов и телевидения, транспорта, особенно воздушного, средств информации, медицинская и пищевая промышленность, является, вероятно, лишь жалким началом. Грядущие перевороты трудно предвидеть. Между тем технический прогресс будет идти вперед все быстрее и быстрее и его ничем нельзя остановить. Во всех сферах своего бытия человек будет окружен все более плотно силами техники. Эти силы, которые повсюду ежеминутно требуют к себе человека, привязывают его к себе, тянут его за собой, осаждают его и навязываются ему под видом тех или иных технических приспособлений — эти силы давно уже переросли нашу волю и способность принимать решения, ибо не человек сотворил их.
Этим летом в очередной раз состоялась международная встреча лауреатов Нобелевской премии 1955 года в Линдау. Американский химик Стэнли сказал на ней следующее: «Близок час, когда жизнь окажется в руках химика, который сможет синтезировать, расщеплять и изменять по своему желанию субстанции жизни». Мы приняли к сведению это утверждение, мы даже восхищаемся дерзостью научного поиска, при этом не думая. Мы не останавливаемся, чтобы подумать, что здесь с помощью технических средств готовится наступление на жизнь и сущность человека, с которым не сравнится даже взрыв водородной бомбы. Так как даже если водородная бомба и не взорвется и жизнь людей на земле сохранится, все равно зловещее изменение мира неизбежно надвигается вместе с атомным веком.
Страшно на самом деле не то, что мир становится полностью технизированным. Гораздо более жутким является то, что человек не подготовлен к этому изменению мира, что мы еще не способны встретить осмысляюще мысля то, что в сущности лишь начинается в этом веке атома.
Затормозить исторический ход атомного века или же направить его не может ни один человек, ни одна группа людей, ни одна комиссия выдающихся государственных деятелей, ученых и инженеров, ни одна конференция ведущих деятелей промышленности и торговли. Ни одна человеческая организация не способна подчинить себе этот процесс.
Так будет ли человек, отдан во власть неудержимых сил техники, неизмеримо превосходящих его силы, растерянным и беззащитным? Это и произойдет, если человек окончательно откажется от того, чтобы решительно противопоставить калькуляции осмысляющее мышление. Но лишь только осмысляющее мышление пробуждается, оно должно работать непрерывно, по любому, самому незначительному поводу — так же и здесь, и сейчас, на этом памятном собрании, поскольку оно дает нам возможность осмыслить то, что находится под особой угрозой в атомный век, а именно: укорененность произведений человека.
Поэтому мы задаем такой вопрос: сможет ли человек с утратой старой укорененности обрести новую почву для коренения и стояния, такую почву и основу, на которой будут по-новому процветать сущность человека и все его труды даже в атомный век?
Что же станет основой и почвой для будущего коренения? Возможно, то, что мы ищем, очень близко, так близко, что мы его просто проглядели. Ведь путь к тому, что близко, для нас, людей, всегда самый дальний и потому самый трудный. Это путь размышления. Осмысляющее мышление требует от нас не цепляться односторонне за какое-то одно представление, сойти с привычной мысленной колеи, по которой мы мчимся все дальше и дальше. Осмысляющее мышление требует от нас, чтобы мы занялись тем, что, на первый взгляд, вовсе не имеет к нему отношения.
Давайте испытаем осмысляющее мышление. Приспособления, аппараты и машины технического мира необходимы нам всем — для одних в большей, для других — в меньшей мере. Было бы безрассудно вслепую нападать на мир техники. Было бы близоруко проклинать его как орудие дьявола. Мы зависим от технических приспособлений, они даже подвигают нас на новые успехи. Но внезапно, и не осознавая этого, мы оказываемся настолько крепко связанными ими, что попадаем к ним в рабство.
Но мы можем и другое. Мы можем пользоваться техническими средствами, оставаясь при этом свободными от них, так что мы сможем отказаться от них в любой момент. Мы можем использовать эти приспособления так, как их и нужно использовать, но при этом оставить их в покое как то, что на самом деле не имеет отношения к нашей сущности. Мы можем сказать «да» неизбежному использованию технических средств и одновременно сказать «нет», поскольку мы запретим им затребовать нас и таким образом извращать, сбивать с толку и опустошать нашу сущность.
Но если мы скажем так одновременно «да» и «нет» техническим приспособлениям, то разве не станет наше отношение к миру техники двусмысленным и неопределенным? Напротив. Наше отношение к миру техники будет чудесно простым и спокойным. Мы впустим технические приспособления в нашу повседневную жизнь и в то же время оставим их снаружи, т. е. оставим их как вещи, которые не абсолютны, но зависят от чего-то высшего. Я бы назвал это отношение одновременно «да» и «нет» миру техники старым словом — «отрешенность от вещей».
Это отношение позволяет увидеть вещи не только технически, оно даст нам прозреть то, что производство и использование машин требует от нас другого отношения к вещам, которое не бессмысленно. Например, мы поймем, что земледелие и сельское хозяйство превратились в механизированную пищевую промышленность, что и здесь, как и в других областях происходит глубочайшее изменение в отношении человека к природе и к миру перед ним. Но смысл того, что правит этим изменением, по-прежнему темен.
Итак, во всех технических процессах господствует смысл, который располагает всеми человеческими поступками и поведением, и не человек выдумал или создал этот смысл. Мы не понимаем значения зловещего усиления власти атомной техники. Смысл мира техники скрыт от нас. Но давайте же специально обратимся и будем обращены к тому, что этот сокрытый смысл повсюду нас затрагивает в мире техники, тогда мы окажемся внутри области, которая и прячется от нас, и, прячась, выходит к нам. А то, что показывается и в то же время уклоняется — разве не это мы называем тайной? Я называю поведение, благодаря которому мы открываемся для смысла, потаенного в мире техники, открытостью для тайны.
Отрешенность от вещей и открытость для тайны взаимно принадлежны. Они предоставят нам возможность обитать в мире совершенно иначе. Они обещают нам новую основу и почву для коренения, на которой мы сможем стоять и выстоять в мире техники, уже не опасаясь его.
Отрешенность от вещей и открытость тайне дадут нам увидеть новую почву, которая однажды, быть может, даже возвернет в ином обличье старую, сейчас так быстро исчезающую.
Правда, пока (и мы не знаем, как долго это будет продолжаться) человек на этой земле находится в опасном положении. Почему? Потому лишь, что внезапно разразится третья мировая война, которая приведет к полному уничтожению человечества и разрушению земли? Нет. Наступающий атомный век грозит нам еще большей опасностью, как раз в том случае, если опасность третьей мировой войны будет устранена. Странное утверждение, не так ли? Разумеется, странное, но только до тех пор, пока мы не мыслим.
В каком смысле верно это утверждение? А в том, что подкатывающая техническая революция атомного века сможет захватить, околдовать, ослепить и обмануть человека так, что однажды вычисляющее мышление останется единственным действительным и практикуемым способом мышления.
Тогда какая же великая опасность надвигается тогда на нас? Равнодушие к размышлению и полная бездумность, полная бездумность, которая может идти рука об руку с величайшим хитроумием вычисляющего планирования и изобретательства. А что же тогда? Тогда человек отречется и отбросит свою глубочайшую сущность, именно то, что он есть размышляющее существо. Итак, дело в том, чтобы спасти эту сущность человека. Итак, дело в том, чтобы поддерживать размышление.
Однако отрешенность от вещей и открытость для тайны никогда не придут к нам сами по себе. Они не выпадут на нашу долю случайно. Они уродятся лишь из неустанного и решительного мышления.
Возможно, сегодняшнее памятное собрание подвигнет нас на это мышление. И если мы откликнемся на этот призыв, то мы будем думать о Конрадине Крейцере, размышляя об истоках его творчества, о его корнях, которые питала силами его родина. И это именно мы мыслим, когда мы осознаем себя здесь и сейчас людьми, призванными найти и подготовить путь в атомный век, через него и из него.
Если отрешенность от вещей и открытость для тайны пробудятся в нас, то мы выйдем в путь, который ведет нас к новой почве для коренения и стояния. На этой почве творчество может пустить новые корни и принести плоды на века.
Так в другой век и несколько по-другому сбываются вновь слова Иогана Петера Гебела:
«Мы растения, которые — хотим ли мы осознать это или нет — должны корениться в земле, чтобы, поднявшись, цвести в эфире и приносить плоды»."
idvik: "Раньше где то до второй половиныи 20 века можно было быть добрым и глупым, а теперь нельзя только в совсем узких щелях общества. Разные времена предъявляют разные требование к человеку, раньше необходимо было быть очень физически крепким что бы не подвести свою семью и не натворить зла, а теперь нужно быть рациональным тренировать ум, душу а не тело( с оговоркой что конечно зарядку нужно каждый день делать конечно)"karachee: "Жесткая оторванность от реальности. Люди накапливают знание и опыт не в столкновении с реальностью, но в столкновении с ее множественными виртуальными отражениями в средствах массовой коммуникации. Более 51% знаний, мнений, ощущений, переживаний человека 21 века все более никак не связаны с его действительным опытом, но являются результатом пребывания перед экраном с информационным потоком, сформированным неизвестными и непроверенными источниками, происходящим где-то, как-то, с кем-то ещё... Тотальная подмена собственных переживаний более яркими сопереживаниями каким-то реальным или выдуманным персонажам, блоггерам, героям репортажей, статей, роликов, ситуаций, событий к причинам возникновения которых (и их исходу) человек не имеет никакого касательства. Это пожалуй главное.""В будничной российской жизни видишь примерно одно и то же, путь из дома на работу и обратно. Я живу и работаю в центре, в центрах даже. То одно и то же, что я вижу, мне некрасиво. Впечатления добавляет серый цвет, грязь, общая немытость всего и, можно мягко сказать, эклектичность построек и визуального ряда. Природа тоже воспринимается однообразно и при этом перегружено."
swamp_lynx: Получаю огромное удовольствие, когда по дворам хожу туда обратно. Дома серые, есть грязь и сугробы, но такое всё родное. Вспоминается фильм Лорана Бутонна "Жак-бедняк", одна из тем которого, родной край. Если бы и переехал, то тоже в какой-нибудь небольшой областной город с его серостью и хмурыми взлядами, за которыми очень многое можно разглядеть. Один раз встретил женщину с коляской, которая шла и так горько плакала, что сердце сжалось. Способность не жить за маской холодной приветливости - то, чем очень близка Россия. К сожалению, в мегаполисах это уходит.swamp_lynx: Социум выбрасывает большой процент молодёжи в сторону затворничества. И радоваться чему-то тут не стоит. Надо в социум возвращаться: тебя в дверь, ты в окно, а не радоваться свободному времени и жизни за счёт сдачи квартиры, например. Утрата навыков жизни в социуме ничем хорошим не закончится. Человек может быть сколь угодно добрым, милым и замечательным интернет-активистом, но надо также уметь взаимодействовать с самыми разными социальными стратами, только это даёт искомую свободу. И достигается это тяжёлым, в том числе монотонным трудом, чего совершенно не стоит бояться, если происходит под собственным контролем с достижением собственных целей."Искусственный интеллект" будет развлекать одиноких и не нужных друг другу людей уникальным для каждого из них контентом. Сейчас каждый человек особенный, каждый личность, он не хочет тратить усилия, чтобы воспринять чужой талант, это ведь выйти за рамки себя придётся. Например, в компьютерных играх крайне популярны игры-песочницы. Уникальный опыт, не как у всех (пусть и крайне примитивный). Сейчас люди возводят высоченные стены, защищающие от других, культура станет ещё одной стеной. Единственное, что пока ещё объединяет людей, это аттракцион, где минимум автора, уровень 5-6 лет.
Общения, наверное, даже больше, чем раньше. Но при этом оно крайне формальное, призвано никак не потревожить другого. Если грубое и жёсткое, то опять же в рамках, что может обидеть только человека искренне настроенного на контакт, в городах такие не выживают. Никто ничего друг от друга не ждёт, всё, что раньше было живым, стало примитивной манипуляцией. Остались либо сладостные иллюзии, которые без денег плохо работают (да и с деньгами не особо), либо цинизм, как средство спуска пара и хотя бы такого подкрепления иллюзий.
И самолюбование, и цинизм от тотальной безысходности. И не очень понятно в чём мотивация контролёров, которые бы управляли деградацией. Поначалу это весело, сложная креативная задача, ощущаешь себя сверхсущностью. Но по сути всего лишь винтик в системе. У нижних через иллюзии иногда даже что-то получается похожее на живое, а у верхнего сословия сплошной цинизм. Вспомнился "Тигр, тигр" Бестера, где сверхволевой главный герой оказался на вершине пирамиды и был сильно разочарован своим новым положением. Управлять деградацией будет компьютер, любой даже самый циничный человек это дело завалит.
Сегодня из третьего мира спокойно выкачиваются ресурсы через демократически избранную верхушку (по типу той, что в России, но без ядерного оружия), больше брать нечего, неоколониализм выглядит благопристойней при тех же результатах. Но этого не хватает, отсюда рейганомика и долговая модель роста (рост долга замедлился только на период экспансии в страны бывшего соцлагеря), что имеет ряд эффектов, например, в виде стремительного распространения различных химер типа феминизма и общей инфантилизации. Отрываясь от реальности, кризис только усугубляется, в результате утраты опыта жизни в реальности неизбежный конец модели бесконечного роста может похоронить цивилизацию.
Накопление системных ошибок. Мы живём, чтобы не жили будущие поколения. Кризис европейской цивилизации сначала вытеснялся на другие континенты, а когда пространство кончилось, он стал вытесняться в будущее.
Менять надо практически всё, что обернётся тяжелейшим кризисом. Про альтернативный вариант боязно даже думать. Если очищающего действия жёсткого кризиса не будет, то человеческое сознание будет погружать в непредставимо жуткое состояние, которое совершенно не совместимо с дальнейшей жизнью.
Евгений Головин. "Пан избегает людей и нисколько не старается им помогать. В стихотворениях Феокрита о Пане бог недоумевает, кем и зачем созданы эти существа – ленивые и трудолюбивые, равнодушные и мстительные, жадные и гневные. Пан полагает, что это дети матери-земли – на манер титанов они ценят ежедневную работу, любят дары богов, но ненавидят за беззаботность и веселую жизнь. В «Пророчествах Пана» Архилоха высказаны вещие слова: богам скоро надоест человеческая лживость и неблагодарность, они покинут людей матери-земле или бросят в Тартар к их собратьям титанам. Мы можем только угадывать судьбу людей, поскольку письменные источники, оставшиеся от античности, лишены достоверности. Во- первых, они переписаны сотни раз, во- вторых, неизвестно, кто приложил руку к подобной переписке. С таким же успехом следует судить о судьбе Атлантиды. Но люди забыли о душе и предались разуму – таков вывод «пророчества» Пана. Много веков спустя Декарт пришел к весьма справедливому мнению касательно природы разума, поделив существующее на res cognitas и res extensa, то есть «вещи познающие» и «вещи внешние». К первым относится только человек, к последним – всё остальное. Это значит: всё остальное – растения, минералы, животные – подлежат использованию и эксплуатации. Но если во времена Декарта (семнадцатый век) подобное использование носило сдержанный характер, то далее, в связи с неслыханным развитием техники, познающая агрессия против матери-земли обрела чудовищные формы. Люди усвоили повадки титанов, доказав, что боги всегда были им чужды. Постоянная работа по кругу, аннигиляция пространства в пользу времени, жестокость и несправедливость ради материального богатства, планомерное уничтожение земли ради целесообразности смерти. (В эпоху античности смерть физического тела была рядовым событием, мимолетной тучей,заслоняющей солнце.) Из жизни ушла душа – искусное целое, гармонически составленное из четырех космических элементов, душа, не уступающая разложению, свободная в своих сложных движениях, уникальная в своих метаморфозах, чувствующая себя одинаково в воздушной стихии фантазии, странных призраках гигантских морских глубин и среди исполинских чудовищ матери-земли.
Мы говорили вначале о силовой линии, направляющей ту или иную эпоху. Нашу эпоху определяют смерть и разум. В античное время некоторые герои – Одиссей, Геракл, Тезей – могли опускаться в преддверие смерти (Аид) и благополучно возвратиться обратно. Но за бездонными глубинами Аида начинается пространство, в которое нелегко попасть и откуда нельзя вернуться. Это Тартар, местопребывание титанов, побежденных богами, отделенное от Аида раскаленной решеткой. Здесь живет смерть, здесь царство злых иллюзий и бесконечной работы. Сейчас человек анимирован чем угодно – заботой, надеждой, мечтой, а главное – разумом.
Основные качества разума – любопытство и подозрительность. Как вещь детально устроена, не скрывается ли ловушка под березовой веткой на лесной тропинке, не опасен ли идущий позади человек? Пистолет выдается за игрушечный, булавка с виду невинна, пудра пахнет приятно. Так. Но вдруг пистолет настоящий, булавка отравлена, пудра – ядовита! Но не всё так плохо на этом свете! Блестящая безделушка в пыли на дороге может оказаться золотым украшением, лучший друг может залезть в карман и оставить там кошелек, неказистая вывеска на углу может скрывать отлично оплачиваемую работу. На свете много чего находится и случается, необходимо только обладать хитростью, умением и хорошей ориентацией, дабы не пребывать в молодости в дураках, а в старости – в доме престарелых.
У современной эпохи есть один существенный признак: здесь всегда найдутся рабочие, специалисты, демагоги, диссертанты. Здесь всегда найдутся катастрофисты, утописты, зазывалы. Власть массы всегда отличается повышенной идеологизированностью. Восстание масс победило, с этим нельзя не считаться. Это означает совершенное равнодушие к мировоззрению: философия, материализм, идеализм, онтология, наука вообще – никчемная чепуха. Техника, ее достижения, ее триумф – вот ради чего стоит жить. Она дает комфорт, драгоценно-удобные условия бытия, который не знали наши предки. Правда, при этом она уничтожает растительность, благоприятный климат, превращает черт знает во что нашу планету, но…после нас хоть потоп. Жизненный разум ради собственной безопасности повелевает нам делать вид, что всё прекрасно, что технический прогресс – величайшее достижение человечества, хотя сие сомнительно в высшей степени. Но высказывать в наше время оригинальное суждение – глупо и напрасно. Собственность должна оставаться скрытой. Как заметил современный немецкий писатель Фридрих Георг Юнгер в «Совершенстве техники»: «Я остаюсь собственником, если у меня есть собственные мысли и если я отказываюсь механически принимать способ мышления коллектива.»
Жить стало намного опасней, нежели сто лет назад. Планомерная эксплуатация земли и людей, утилитарный функционализм, техническая рациональность подавили духовную самостоятельность. «Всё инстинктивное, темное в человеке, его смутные волевые порывы и путаница мыслей не побеждаются, а только усиливаются. Система организации, которая стремится подмять под себя всё, не имеет никаких средств для обуздания этого темного царства. Никакой технический разум не способен остановить нарастание слепой стихийности, напротив, технический разум открывает перед ней дорогу для проникновения и распространения в жизни». (Ф.Г.Юнгер.) Действительно, страх, неуверенность, паника, иррациональность приобрели в современном мире необычайные масштабы. Тартар дает себя знать, хотя он нашел себе прибежище главным образом в кинематографе и на телевидении. Утопия так давно превратилась в антиутопию, что каждый готов поверить в любой апокалиптический кошмар, только не в светлое будущее. Землетрясения, цунами, гибель пароходов, крушение поездов, падение самолетов, терроризм – тривиальная реальность наших дней. Причем всё это происходит на фоне бепросветной скуки бытия. Высокий уровень техники способен увеличить скорость, сократить расстояния, улучшить гигиену, но ни на йоту не может придать жизни занимательности и веселости. Электронные аттракционы, куклы, игры не вызывают ничего кроме инерции, скуки и уныния. Из слов выветрился смысл, что лишает всякую речь даже намека на серьезность. Только искусный мастер жестикуляции, интонаций, пауз может надеяться на мимолетную популярность как демагог и актер. От невыносимой скуки, беспрерывных обманов и надувательств, от всесилия техники, от явного презрения, показного человеколюбия или трафаретных обещаний кем-то и зачем-то поставленного начальства люди постепенно сходят с ума. Хотя последнее признается при очевидно неадекватном поведении. Как правило, даже самый тяжелый психический недуг находит объяснение у психоаналитиков или специалистов по глубинной психологии. Потому что, утратив понятие о душе, ученые находят «душевное» в подсознательном и бессознательном, в галлюцинациях естественных и спровоцированных, в любых иррациональных пейзажах, в любых старинных рисунках и надписях «магического» характера. Йога, дао, вуду, зачастую в совершенно неузнаваемом виде, подвергнутые «научной» обработке, находят у массы восторженный прием. Если народ – индивиды или группы, объединенные общим языком, религией, ремеслами, праздниками, культурными ценностями, то масса – нервный, легко возбудимый людской поток, готовый повиноваться любым притяжениям, слушать любого горлана, при первом энергичном призыве разрушать всё подряд, но боязливо рассеиваться при громком окрике случайного функционера в форме. Человек массы, как правило, не видит сколько-нибудь интересных снов, его грезами руководят специалисты по видениям. Любой аляповатый бред, выданный за очевидную реальность, подтвержденный слухами или парой пьяных свидетелей, находят общее сочувствие. Это напоминает оживленный разговор двух купчих в пьесе Островского, как «наш царь собирается на войну с белым арапом». Если же солидный господин в дорогом костюме, поблескивая перстнем на пухлой руке, рассуждает о трехметровых обитателях НЛО или о чудовище озера Лохнесс, а, в ответ на удивление слушателей, начинает высокомерно тянуть: «Как вам сказать? Наука признает только факты, хотя и не отрицает остроумных гипотез…К тому же, друг мой Горацио…» или вставит: «Платон мне друг, но истина, истина…», - такой субъект вызовет почтительное внимание.
Как механизм не может работать без заимствованной энергии и неустанной заботы, так и современный человек не может обойтись без чужих мнений (информации) и постоянного патронажа. Если ранее честолюбцы относились к соотечественникам как к людям взрослым, имеющим собственные взгляды на жизнь, то сейчас задача властолюбивых резко изменилась. Достаточно обладать внушительным голосом, авторитетной интонацией, набором занятных игрушек, уверенных соблазнительных обещаний…и дело в шляпе.
Инфантилизм, панический страх при всяком угрожающем намеке власть имущих, дрожь перед грядущими катастрофами, ужас при реве гигантских машин, отравляющих, пожирающих, уничтожающих, но дающих комфорт, почтение перед их кормильцами-миллиардерами, привычное, но боязливое ожидание неизбежной смерти – таковы силовые линии современного мифа."
Originally posted by olya_aylo at Jahrgang 45 (1966)
Посмотрела фильм - совершенно удивительный! Вот оно, богатство юности, юности первой за несколько поколений: безмятежность, мимолетная красота, неспешное течение времени, ощущение того, что все еще впереди, что женщины красивы, а жизнь хороша сама по себе, как небо, на которое можно смотреть и смотреть, смотреть без целей и сомнений, просто наслаждаться:) Фильм такой тонкий, прозрачный и светлый, абсолют праздности витает в воздухе, никто никуда не спешит, не строит новую жизнь, даже звуки города приглушенные, с ленцой. Снят с большой любовью, операторский глаз очень внимательный, особенно к героине:) Она красивая! И молоденькие деревца, и старые скульптуры, и разрушенный город, и так много солнца:) Как же хорошо!
А сейчас такие фильмы не снимают! сейчас все спешат, всем надо, города забиты машинами и турецкими новоделами. И даже женщины уже не те: конечно, кто на них смотрит? Всем некогда, все очень заняты, никто не наслаждается жизнью:) Эх!
