"Потомки Локка развили эту незатейливую философию, перенеся её с отдельных людей на целые страны и народы. Прообразом, разумеется, послужили Соединённые Штаты Америки с их пуританскими первопроходцами, которым, за отсутствием всякого прошлого, не составляло труда просто быть "чистыми досками", в которые, как в будущие "чёрные ящики", входят ощущения, а наружу выходят условные рефлексы.
Гораздо труднее обстояло со странами, имеющими прошлое. То есть с теми, доски которых были уже настолько исписаны, что все вносимые туда извне новые содержания могли восприниматься только в контексте уже имеющихся. Безошибочный инстинкт подсказывал единственно возможное решение: то, что не поддаётся метафизическому воздействию, могло быть исправлено политически. Ковровые бомбардировки немецких городов во время Второй мировой войны, аналог которых английский историк Лиддел Гарт увидел в монгольских нашествиях на Европу времён Чингисхана, продемонстрировали высокую эффективность такого подхода. Бомбились прежде всего центры городов и жилые кварталы, поэтому нередки были случаи, когда нетронутыми оставались именно военные предприятия (как, например, эссенские заводы Круппа в июне 1943 года).
Германия к концу Второй мировой войны, с её 161 городом-трупом и более 800 испепелёнными населёнными пунктами, стала гигантской "чистой доской", готовой к нанесению на неё новых содержаний и опытов — во исполнение цели, сформулированной лордом Ванситтартом, главным дипломатическим советником правительства Его Величества, в 1941 году: "С Божьей милостью и во спасение человечества, мы избавим мир от Германии, а Германию — от неё самой".
Два миллиона тонн бомб, сброшенных на Германию, имели продолжение в послевоенной программе так называемого перевоспитания, где онемевшему от страха населению психоаналитически внушалось, что всё это делалось ради него и ради его светлого будущего. Потом с планом Маршалла пришло время очередного экономического чуда. Карл Шмитт, один из немногих "неперевоспитуемых", записал в дневнике 20 мая 1949 года: "Чудо немецкой марки: Томас Манн снова появляется в Германии".
Уравнение с двумя отсутствующими: с 1945 года место выбомбленного немецкого прошлого занимает немецкое настоящее. Разница между ними в том, что первого не было, а второго нет. Понять и объяснить это было бы под силу, пожалуй, только немецкому философу, но, поскольку нет и немецких философов, придётся либо увидеть это и принять как факт, либо смотреть на это в упор, оставаясь слепцом с открытыми глазами."
Интересно, что среди больших стран самая низкая рождаемость в государствах, которые проиграли во ВМВ, подвергувшись американской оккупации. Япония с бывшии колониями (Юж. Корея и Тайвань), а дальше Италия и Германия. В этом плане любопытно посмотреть на пример ГДР, где рождаемость рухнула в 90-е.
Originally posted by
alexandrov_g at Дверь в стене"Если это покажется кому-то интересным, то нельзя не отметить ещё и того, что оккупационная администрация немедленно запретила театр Кабуки. Кабуки это не просто театр, а нечто куда большее, это некий "способ видения мира", причём способ исконно и безошибочно японский. Кабуки, а вовсе не современные нам манга и аниме, был одним из краеугольных камней японской культуры. И вот под тем предлогом, что Кабуки несёт в себе разрушающие демократический процесс зёрна феодализма и милитаризма, представления были запрещены, а в зданиях театров были открыты кинотеатры, где шли понятно какие и понятно чьи фильмы. Через два года, посчитав, что "теперь можно", американцы Кабуки вновь разрешили, но при этом создали цензурный комитет, решавший, что в репертуар попадает, а что нет. За шесть лет оккупации через цензуру прошли почти сто тысяч репертуаров, американцы любят размах, а кроме того если уж они за что-то берутся, то не сачкуют. В результате запрета, а потом и цензурной кастрации Кабуки стал явлением в чём-то старым, в чём-то трогательным, но при этом почти неуловимо смешным. "Милая старина." "Кокошник." Все знают, что это такое, но на свидание в кокошнике не пойдёшь.
В общем, работу оккупационной администрации в Японии можно свести к русской поговорке - "терпение и труд всё перетрут". Уместна тут и другая поговорка - "перемелется - мука будет". А будет мука, можно и испечь чего-нибудь. Пирожок, другой, а там и ещё. И ещё. Another day, another dollar.
Как получилось, что японцы не только безропотно подчинялись, но делали это чуть ли не с удовольствием? Вопрос гораздо интереснее и глубже чистой умозрительности. Нация, причём нация сложившаяся, подвергалась "переплавке" не только добровольно, но и принимая в процессе живейшее участие. Японцы истово скребли себя, стараясь найти в себе не татарина, конечно, а японца, но при этом японца не прежнего, а другого японца, нового. Подозреваю, что дело обстояло так потому, что люди склоняются перед силой, обаяние силы велико, а если сила нежданно проявляет ещё и толику великодушия, то это понятно уже не отдельному человеку, а собранному из индивидуальных умов массовому сознанию, а если массовое сознание в результате понесённого народом поражения в войне лишается единства, то пиши пропало. "Сила солому ломит."
***************
Аниме, как и было сказано, на древнем японском языке означает анимацию или, выражаясь по-русски, мультяшки. Это то, что движется, крутится, вертится и мельтешит. Одним словом - Дисней. Но кроме того, что показывают на экране, есть ещё и комиксы. В Японии они называются "манга". Появились они в начале ХХ века и были прямым подражанием подсмотренныму у американцев и европейцев обыкновению помещать на задних страницах газет коротенькие рисованные истории. На уровне в лучшем случае газетного разворота вся эта манга в Японии и застряла, и застряла на целые полвека, в течение которых японцам было не до рисования, а было им до построения "Сферы Сопроцветания Великой Восточной Азии".
Однако не то, что с Со-, но даже и просто с -процветанием вышло не очень и Япония оказалась оккупированной. Оккупанты принесли с собою свою культуру. В самом широком смысле. Они принесли с собою не только себя, такими, какими они были, но они принесли язык, на котором они говорили друг с другом, они принесли манеру держаться, они принесли одежду, обувь и головные уборы, они принесли пресловутый chewing gum, сигареты Philip Morris, музыку, которую они играли, пластинки, котороые они слушали, журналы и книги, которые они читали, и вот среди журналов, которые они, полистав, равнодушно бросали под ноги, были и комиксы. Много комиксов, американцы комиксы любят. И именно вот эти послевоенные американские комиксы и дали толчок сложившейся к нашим дням целой индустрии под названием "manga", индустрии, которая сегодня считается чем-то "посконно японским", хотя ничего особо японского там нет, за тем разве исключением, что, как гласит популярная печальная шутка, "Япония свела на мангу свои леса".
"Крёстным отцом" жанра манга стал упомянутый повыше Осаму Тецука. Не все, правда, знают, каким образом он добился известности. А между тем популярность Тецуки самым прямым образом связана с популярностью манги, а популярным Тецука стал после того, как в 1947 году, на втором году американской оккупации, в возрасте восемнадцати лет (он был очень способным художником и, что куда важнее, он был очень сообразительным молодым человеком, да к тому же обладателем того, что называется "деловой жилкой") им была создана рисованная версия стивенсоновского "Острова сокровищ" под японским названием "Новый остров сокровищ", абсолютно ничем не отличимая от любого американского комикса тогдашних лет, не говоря уж о том, что главный герой тецуковской версии носил самое японское из всех японских имён - Пит, при том, что на японца он не был похож ни капельки.
Свой "Новый остров сокровищ" Тецука на свой же страх и риск предложил издателю, а тот, страх и риск презрев, сократил творение гения аниме до 192 страниц и издал. Успех был подобен взрыву атомной бомбы, "Новый остров сокровищ" разошёлся тиражом в 400 000 экз. Школьники японских младших классов, которые учились по одобренным оккупантами учебникам, алкали приключений и сокровищ. Так родилось то аниме, которое вы знаете. По секрету вам скажу, что Тецука никогда не скрывал, что похожие на плошки глаза своих героев он позаимствовал у японца по имени Микки Маус.
То же самое касается и много другого из того, что почитается в мире в качестве японской культуры.
Originally posted byltraditionalist at Феминизация в Японии
В общем, работу оккупационной администрации в Японии можно свести к русской поговорке - "терпение и труд всё перетрут". Уместна тут и другая поговорка - "перемелется - мука будет". А будет мука, можно и испечь чего-нибудь. Пирожок, другой, а там и ещё. И ещё. Another day, another dollar.
Как получилось, что японцы не только безропотно подчинялись, но делали это чуть ли не с удовольствием? Вопрос гораздо интереснее и глубже чистой умозрительности. Нация, причём нация сложившаяся, подвергалась "переплавке" не только добровольно, но и принимая в процессе живейшее участие. Японцы истово скребли себя, стараясь найти в себе не татарина, конечно, а японца, но при этом японца не прежнего, а другого японца, нового. Подозреваю, что дело обстояло так потому, что люди склоняются перед силой, обаяние силы велико, а если сила нежданно проявляет ещё и толику великодушия, то это понятно уже не отдельному человеку, а собранному из индивидуальных умов массовому сознанию, а если массовое сознание в результате понесённого народом поражения в войне лишается единства, то пиши пропало. "Сила солому ломит."
***************
Аниме, как и было сказано, на древнем японском языке означает анимацию или, выражаясь по-русски, мультяшки. Это то, что движется, крутится, вертится и мельтешит. Одним словом - Дисней. Но кроме того, что показывают на экране, есть ещё и комиксы. В Японии они называются "манга". Появились они в начале ХХ века и были прямым подражанием подсмотренныму у американцев и европейцев обыкновению помещать на задних страницах газет коротенькие рисованные истории. На уровне в лучшем случае газетного разворота вся эта манга в Японии и застряла, и застряла на целые полвека, в течение которых японцам было не до рисования, а было им до построения "Сферы Сопроцветания Великой Восточной Азии".
Однако не то, что с Со-, но даже и просто с -процветанием вышло не очень и Япония оказалась оккупированной. Оккупанты принесли с собою свою культуру. В самом широком смысле. Они принесли с собою не только себя, такими, какими они были, но они принесли язык, на котором они говорили друг с другом, они принесли манеру держаться, они принесли одежду, обувь и головные уборы, они принесли пресловутый chewing gum, сигареты Philip Morris, музыку, которую они играли, пластинки, котороые они слушали, журналы и книги, которые они читали, и вот среди журналов, которые они, полистав, равнодушно бросали под ноги, были и комиксы. Много комиксов, американцы комиксы любят. И именно вот эти послевоенные американские комиксы и дали толчок сложившейся к нашим дням целой индустрии под названием "manga", индустрии, которая сегодня считается чем-то "посконно японским", хотя ничего особо японского там нет, за тем разве исключением, что, как гласит популярная печальная шутка, "Япония свела на мангу свои леса".
"Крёстным отцом" жанра манга стал упомянутый повыше Осаму Тецука. Не все, правда, знают, каким образом он добился известности. А между тем популярность Тецуки самым прямым образом связана с популярностью манги, а популярным Тецука стал после того, как в 1947 году, на втором году американской оккупации, в возрасте восемнадцати лет (он был очень способным художником и, что куда важнее, он был очень сообразительным молодым человеком, да к тому же обладателем того, что называется "деловой жилкой") им была создана рисованная версия стивенсоновского "Острова сокровищ" под японским названием "Новый остров сокровищ", абсолютно ничем не отличимая от любого американского комикса тогдашних лет, не говоря уж о том, что главный герой тецуковской версии носил самое японское из всех японских имён - Пит, при том, что на японца он не был похож ни капельки.
Свой "Новый остров сокровищ" Тецука на свой же страх и риск предложил издателю, а тот, страх и риск презрев, сократил творение гения аниме до 192 страниц и издал. Успех был подобен взрыву атомной бомбы, "Новый остров сокровищ" разошёлся тиражом в 400 000 экз. Школьники японских младших классов, которые учились по одобренным оккупантами учебникам, алкали приключений и сокровищ. Так родилось то аниме, которое вы знаете. По секрету вам скажу, что Тецука никогда не скрывал, что похожие на плошки глаза своих героев он позаимствовал у японца по имени Микки Маус.
То же самое касается и много другого из того, что почитается в мире в качестве японской культуры.
Originally posted by
ltraditionalist at Феминизация в Японии"Веками гендерные отношения в японском обществе основывались на буддийской доктрине о том, что рождение мужчиной или женщиной есть результат соответственно добродетели или зла, совершенного человеком в прошлой жизни, и у многих японских мужчин, особенно старшего поколения, сохраняется "врожденное" чувство превосходства над женщинами. Однако в конце 60-х годов прошлого века впервые прозвучал тезис о грядущем наступлении эры "матриархальных ценностей" и постепенной демаскулинизации японских мужчин.
Это диковинное тогда пророчество прозвучало в книге известного писателя Дзюна Это "Зрелость и утрата" (1967). Автор утверждал, что фигура отца, ранее игравшая ключевую роль в семье и во всем обществе, стала утрачивать свое значение, а женская природа претерпела существенные изменения в погоне за новой цивилизационной моделью. Последней романтической (а значит, обреченной) попыткой вернуть японцев к традиционным ценностям был знаменитый Юкио Мисима, пытавшийся как раз в 1960-е возродить триаду "отец — мужчина — самурай". Попытка, как известно, не удалась, но Мисима не виноват, просто общество, как утверждает другой исследователь, Мицуеси Нумано, "уже успело демаскулинизироваться".
В 70-е годы ХХ века, полагает Нумано, "распался миф о мужественности самураев, японские мужчины стали женоподобными и мягкими": они "утратили ориентацию, не могут более навязывать свою волю другому (женщине), но зато стали гораздо добрее". Вывод следует философский: "Современная Япония — энтропическое общество, практически лишённое социально-политических колебаний. Десятилетия спокойной и обеспеченной жизни привели к стиранию граней между полами, то есть в стране произошла феминизация мужчин и маскулинизация женщин".
Сегодня в Японии уже мало кого удивляет, что женщина становится похожей на мужчину, а мужчина на женщину. Первым свойственны короткая стрижка, брюки, свобода поведения и ненормативная лексика, а вторым — длинные прически, серьги, макияж и изнеженные руки. Венцом борьбы за равенство полов по-японски стало появление в начале XXI века новых социальных особей (это вполне распространенный ныне термин) — "травоядных мальчиков" и "плотоядных девочек". Девочки активны — берут инициативу в свои руки, стремятся главенствовать во всех областях жизни, включая личные отношения. Мальчики сугубо пассивны — женоподобная манера поведения, одежда унисекс, нежелание вступать в отношения с противоположным полом."
Алексей Ефимович Вандам(Едрихин). Япония и ее стратегический проигрыш
"Едва только весть о новых русских открытиях в Тихом океане распространилась по цивилизованному миру, как работавшие у Камчатки и в Охотском море американские китобои потянулись к Амурскому лиману и Татарскому заливу для наблюдения за нашими действиями в тамошних местах. В соседней Маньчжурии появились лучшие из политических разведчиков - миссионеры. В самих Штатах политическая мысль занялась выяснением вопроса о том, какое значение может иметь величайший из бассейнов земного шара, т. е. Тихий океан, для человечества вообще и для североамериканцев в особенности? Поднятый сначала печатью, вопрос этот перешел затем в вашингтонский сенат, составляющийся, подобно древнему римскому сенату и английской палате лордов, из самых сильных голов, так называемых "строителей государства". Из произнесенных в этом учреждении в 1852 г. речей, посвященных тихоокеанскому вопросу, самой замечательной по глубине содержания и ясновидению была речь сенатора штата Нью Йорк Вильяма Сыоорда. Со своей стороны и исполнительная власть не сидела сложа руки. Обдумывая над картой возможное в ближайшем будущем занятие Россией Амурского бассейна, руководители американской политики обратили внимание на то, что главные японские острова Иезо, Ниппон и Киу-Сиу, вытянувшись дугой от Сахалина до Корейского пролива, представляют как бы гигантский бар, заграждающий собою то море, к которому не сегодня-завтра Россия должна была выйти по Амуру. Это обстоятельство сейчас же подсказало привыкшему к сложным комбинациям англосаксонскому уму один из замечательных по смелости, дальновидности и глубине расчета политических ходов, а именно: Не теряя времени, предпринять морской поход в Японию с тем, чтобы одним ударом утвердить над нею моральное господство С.-А. Соединенных Штатов, взять ее под свою опеку и, постепенно направляя ее честолюбие на азиатский материк, подготовить, таким образом, из этого островного государства сильный англосаксонский авангард против России.
С этою целью по приказанию президента сформирована была и в ноябре 1852 г. отправлена в Тихий океан сильная эскадра в 10 военных судов под начальством командора Перри. Подойдя летом 1853 г. к берегам Японии, Перри, после отказа японцев впустить его в Куригамскую бухту, приступил к бомбардировке прибрежных городов. Никогда не виданные в таком количестве "черные корабли" американцев, энергичные действия и повелительный тон начальника эскадры навели на японцев панический страх и внушили им представление о С.-А. Соединенных Штатах, как о самом могущественном государстве в мире.
Дав, таким образом, японцам почувствовать сначала силу, Американцы объявили себя затем духовными отцами этого выведенного ими из замкнутого состояния народа и заставили его принять к себе, кроме дипломатических представителей, еще и особых советников по иностранным делам. Последние же, внимательно следя за каждым нашим шагом в Азии и постепенно внушая японцам страх к России и ненависть ко всему русскому, начали превращать нашего легко поддающегося чужому влиянию соседа в подозрительного и опасного врага..."
Это диковинное тогда пророчество прозвучало в книге известного писателя Дзюна Это "Зрелость и утрата" (1967). Автор утверждал, что фигура отца, ранее игравшая ключевую роль в семье и во всем обществе, стала утрачивать свое значение, а женская природа претерпела существенные изменения в погоне за новой цивилизационной моделью. Последней романтической (а значит, обреченной) попыткой вернуть японцев к традиционным ценностям был знаменитый Юкио Мисима, пытавшийся как раз в 1960-е возродить триаду "отец — мужчина — самурай". Попытка, как известно, не удалась, но Мисима не виноват, просто общество, как утверждает другой исследователь, Мицуеси Нумано, "уже успело демаскулинизироваться".
В 70-е годы ХХ века, полагает Нумано, "распался миф о мужественности самураев, японские мужчины стали женоподобными и мягкими": они "утратили ориентацию, не могут более навязывать свою волю другому (женщине), но зато стали гораздо добрее". Вывод следует философский: "Современная Япония — энтропическое общество, практически лишённое социально-политических колебаний. Десятилетия спокойной и обеспеченной жизни привели к стиранию граней между полами, то есть в стране произошла феминизация мужчин и маскулинизация женщин".
Сегодня в Японии уже мало кого удивляет, что женщина становится похожей на мужчину, а мужчина на женщину. Первым свойственны короткая стрижка, брюки, свобода поведения и ненормативная лексика, а вторым — длинные прически, серьги, макияж и изнеженные руки. Венцом борьбы за равенство полов по-японски стало появление в начале XXI века новых социальных особей (это вполне распространенный ныне термин) — "травоядных мальчиков" и "плотоядных девочек". Девочки активны — берут инициативу в свои руки, стремятся главенствовать во всех областях жизни, включая личные отношения. Мальчики сугубо пассивны — женоподобная манера поведения, одежда унисекс, нежелание вступать в отношения с противоположным полом."
Алексей Ефимович Вандам(Едрихин). Япония и ее стратегический проигрыш
"Едва только весть о новых русских открытиях в Тихом океане распространилась по цивилизованному миру, как работавшие у Камчатки и в Охотском море американские китобои потянулись к Амурскому лиману и Татарскому заливу для наблюдения за нашими действиями в тамошних местах. В соседней Маньчжурии появились лучшие из политических разведчиков - миссионеры. В самих Штатах политическая мысль занялась выяснением вопроса о том, какое значение может иметь величайший из бассейнов земного шара, т. е. Тихий океан, для человечества вообще и для североамериканцев в особенности? Поднятый сначала печатью, вопрос этот перешел затем в вашингтонский сенат, составляющийся, подобно древнему римскому сенату и английской палате лордов, из самых сильных голов, так называемых "строителей государства". Из произнесенных в этом учреждении в 1852 г. речей, посвященных тихоокеанскому вопросу, самой замечательной по глубине содержания и ясновидению была речь сенатора штата Нью Йорк Вильяма Сыоорда. Со своей стороны и исполнительная власть не сидела сложа руки. Обдумывая над картой возможное в ближайшем будущем занятие Россией Амурского бассейна, руководители американской политики обратили внимание на то, что главные японские острова Иезо, Ниппон и Киу-Сиу, вытянувшись дугой от Сахалина до Корейского пролива, представляют как бы гигантский бар, заграждающий собою то море, к которому не сегодня-завтра Россия должна была выйти по Амуру. Это обстоятельство сейчас же подсказало привыкшему к сложным комбинациям англосаксонскому уму один из замечательных по смелости, дальновидности и глубине расчета политических ходов, а именно: Не теряя времени, предпринять морской поход в Японию с тем, чтобы одним ударом утвердить над нею моральное господство С.-А. Соединенных Штатов, взять ее под свою опеку и, постепенно направляя ее честолюбие на азиатский материк, подготовить, таким образом, из этого островного государства сильный англосаксонский авангард против России.
С этою целью по приказанию президента сформирована была и в ноябре 1852 г. отправлена в Тихий океан сильная эскадра в 10 военных судов под начальством командора Перри. Подойдя летом 1853 г. к берегам Японии, Перри, после отказа японцев впустить его в Куригамскую бухту, приступил к бомбардировке прибрежных городов. Никогда не виданные в таком количестве "черные корабли" американцев, энергичные действия и повелительный тон начальника эскадры навели на японцев панический страх и внушили им представление о С.-А. Соединенных Штатах, как о самом могущественном государстве в мире.
Дав, таким образом, японцам почувствовать сначала силу, Американцы объявили себя затем духовными отцами этого выведенного ими из замкнутого состояния народа и заставили его принять к себе, кроме дипломатических представителей, еще и особых советников по иностранным делам. Последние же, внимательно следя за каждым нашим шагом в Азии и постепенно внушая японцам страх к России и ненависть ко всему русскому, начали превращать нашего легко поддающегося чужому влиянию соседа в подозрительного и опасного врага..."