Надо, чтобы на свете никто на жалостливых не рассчитывал, потому что их немного, да и в тех можно ошибиться, и тогда хуже будет. А строгость лучше: при ней всяк о себе больше заботится и, злых людей опасаясь, лучшее себе во всем получает.
Обещания даются по соображениям — и исполняются по обстоятельствам.
Прежде ростовщики сознавали, что действуют преступно, и всеми мерами скрывали свое гнусное ремесло, что, много ли, мало ли, но оберегало нравственность народа.
И лучшая из змей всё-таки змея.
Снисхождение к злу очень тесно граничит с равнодушием к добру.
Неужели с того, что вы меня богатее, то у вас и чувств больше?
Любовь не может быть без уважения.
Бесполезное это дело: дураков учить все равно что мертвых лечить.
Ко всякому отвратительному положению человек по возможности привыкает, и в каждом положении он сохраняет по возможности способность преследовать свои скудные радости.
Людям ложь вредна, а себе еще вреднее.
Из повести Н.С. Лескова "Однодум"
— Это наш квартальный Рыжов, – отвечал ему голова.
— Что же он… вероятно, в помешательстве?
— Никак нет: просто всегда такой.
— Так зачем же держать такого на службе?
— Он по службе хорош.
— Дерзок.
— Самый смирный: на шею ему старший сядь, — рассудит: «поэтому везть надо» — и повезет, но только он много в Библии начитавшись и через то расстроен.
— Вы говорите несообразное: Библия книга божественная.
— Это точно так, только ее не всякому честь пристойно: в иночестве от нее страсть мечется, а у мирских людей ум мешается.
— Какие пустяки! — возразил Ланской и продолжал расспрашивать:
— А как он насчет взяток: умерен ли?
— Помилуйте, — говорит голова, — он совсем ничего не берет…
Губернатор еще больше не поверил.
— Этому, — говорит, — я уже ни за что не поверю.
— Нет; действительно не берет.
— А как же, — говорит, — он какими средствами живет?
— Живет на жалованье.
— Вы вздор мне рассказываете: такого человека во всей России нет.
— Точно, — отвечает, — нет; но у нас такой объявился.
— А сколько ему жалованья положено?
— В месяц десять рублей.
— Ведь на это, — говорит, — овцу прокормить нельзя.
— Действительно, — говорит, — мудрено жить — только он живет.
— Отчего же так всем нельзя, а он обходится?
— Библии начитался.
- Откуда вы родом? - спросил его Ланской.
- Здесь, на Нижней улице родился, - отвечал Рыжов.
- А где воспитывались?
- Не имел воспитания... у матери рос, а матушка пироги пекла.
- Учились где-нибудь?
- У дьячка.
- Исповедания какого?
- Христианин.
- У вас очень странные поступки.
- Не замечаю: всякому то кажется странно, что самому не свойственно.
– Жалованье малое получаете?
Никогда не смеявшийся Рыжов улыбнулся.
– Беру, – говорит, – в месяц десять рублей, а не знаю: как это – много или мало.
– Это не много.
– Доложите государю, что для лукавого раба это мало.
– А для верного?
– Достаточно.
- Хорошо; но... могу ли я вас уверить, что вы можете со мною говорить совсем откровенно и по справедливости?
- Ложь заповедью запрещена - я лгать не стану.
- Хорошо. Уважаете ли вы власти?
- Не уважаю.
- За что?
- Ленивы, алчны и пред престолом криводушны, - отвечал Рыжов.
- Да, вы откровенны. Благодарю. Вы тоже пророчествуете?
- Нет; а по Библии вывожу, что ясно следует.
- Но позвольте, однако, - спросил Ланской, - ведь леса составляют собственность?
- Да; а греть воздух в жилье составляет потребность.
- Вы против собственности?
- Нет; я только чтобы всем тепло было в стужу. Не надо давать лесов тем, кому и без того тепло.
- А как вы судите о податях: следует ли облагать людей податью?
- Надо наложить, и еще прибавить на всякую вещь роскошную, чтобы богатый платил казне за бедного.
- Гм, гм! вы ниоткуда это учение не почерпаете?
- Из Священного писания и моей совести.
- Не руководят ли вас к сему иные источники нового времени?
- Все другие источники не чисты и полны суемудрия.
- Теперь скажите в последнее: как вы не боитесь ни того, что пишете, ни того, что со мною в церкви сделали?
- Что пишу, то про себя пишу, а что в храме сделал, то должен был учинить, цареву власть оберегаючи.
- Почему цареву?
- Дабы видели все его слуг к вере народной почтительными.
- Но ведь я мог с вами обойтись совсем не так, как обхожусь.
Рыжов посмотрел на него "_с сожалением_" и отвечал:
- А какое же зло можно сделать тому, кто на десять рублей в месяц умеет с семьей жить?
- Я мог велеть вас арестовать.
- В остроге сытей едят.
- Вас сослали бы за эту дерзость.
- Куда меня можно сослать, где бы мне было хуже и где бы бог мой оставил меня? Он везде со мною, а кроме его, никого не страшно.