"Нынешняя ситуация – иная. Глобальная система делится на ядро (Север, «неоимперию») и периферию (Юг, зону неоварварства). Как почти две тысячи лет назад это произошло в Римской империи, когда Рим стимулировал демографический рост варваров, селившихся по периметру его границ, Запад в ХХ в. спровоцировал мировой, демографический взрыв, а точнее, демографический взрыв на периферии. И бóльшую часть этой выросшей огромной социобиомассы сегодня не просто отсекают от «общественного пирога», но вообще выталкивают из социальной жизни. Я имею в виду так называемых «трущобных людей», численность которых достигла миллиарда человек.
Трущобные «города» становятся главными конурбациями во многих странах Юга. Это – зоны бедности и самовоспроизводящегося социального распада. Как заметил социолог Майкл Дэвис, «брутальная тектоника неолиберальной глобализации после 1978 года аналогична катастрофическому процессу, впервые создавшему “третий мир” в период поздневикторианского капитализма (1870–1900 годы)», только сегодня ситуация намного хуже и безнадёжнее: эпоха крестьянских войн и национально-освободительных движений позади, впереди – намного более страшные конфликты социально дезорганизованного населения, трущобного люда, с социально дезорганизованным.
Согласно прогнозам, между 2030 и 2040 годами численность Slumland’а достигнет 2 млрд. (при численности населения планеты – 8 млрд.). По мнению специалистов, ни экологически, ни социально-экономически, ни психологически такой численности, такой концентрации, такой обездоленности и отверженности мир трущоб выдержать не сможет и его обитатели выплеснутся во внешний мир, устремившись туда, «где чисто и светло». И это будет похлеще Великого переселения народов V–VII вв. Трущобники начнут штурмовать сначала более благополучные страны самого Юга, а затем, сметая «государства-буферы», – Европу, Северную Америку и, по-видимому, Россию. Здесь они пойдут уже проторенным в ХХ в. путём мигрантов с Юга. Более того, выходцы с Юга на Север – а согласно прогнозу, в 2020–2030 гг. они составят 30–40% населения крупнейших городов Севера, т.е. его «андеркласс», – оказываются объективными союзниками новых волн мигрантов из Slumland’а. Перед нами – смычка «внутреннего пролетариата» и «внешнего пролетариата», направленная против социально организованного населения Севера.
Здесь есть ещё один очень важный аспект. Основная масса населения Юга (включая мир трущоб), с одной стороны, и «южного» сегмента Севера, с другой стороны, – это молодые люди. В вышедшей недавно книге «Сыновья и мировое господство: роль терроризма в подъёме и падении наций» Гуннар Гейнсон пишет о том, что демографический провал наступает тогда, когда в популяции – менее 80 мальчиков на 100 мужчин возраста 40–44 лет. Это ситуация Западной Европы (например, в Германии – 50 на 100, т.е. демографический провал). На Юге ситуация диаметрально противоположная: в секторе Газа (Палестина) это соотношение 464 на 100, в Афганистане – 403 на 100, в Сомали – 364 на 100, в Ираке – 354 на 100. Ясно, что Юг – это демографическое будущее мира: с 1900 по 2000 г. население исламского мира выросло со 150 млн. до 1 200 млн. – 800% роста; Китая – с 400 млн. до 1 200 млн. – 300% роста; Индии – с 250 млн. до 1 000 млн. – 400% роста. И, повторю, огромную часть этой биомассы составляет молодёжь. И на Севере основная масса выходцев с Юга – молодёжь. А ведь хорошо известно, что как только численность молодёжи в обществе достигает 25–30%, происходит взрыв насилия. Джон Голдстоун хорошо показал это в своём исследовании Реформации и крестьянской войны в Германии XVI в., но сюда же относятся Французская революция 1789–1799 гг., практически все революции ХХ века. Миграция «южан» на Север – это миграция в первую очередь молодёжи.
Таким образом, в самом ядре капсистемы мы имеем, с одной стороны, сытое, белое, атомизированное христианское (формально, поскольку нынешний Запад – это уже во многом не только постзападное, но и постхристианское общества, которому «толерантность» и «политкорректность» не позволяют защищать свою культуру и свои ценности как от своих «меньшинств», так и от чуждых внешних сил) население главным образом пожилого и среднего возраста, с другой – голодное, чувствующее себя обделённым и отверженным, цветное, общинно- или кланово-организованное, чаще всего мусульманское, молодое, с явным вкусом к насилию и криминалу население.
Исход противостояния в целом ясен, даже без вторжения трущобников. О перспективах белых европейцев писатель Сергей Хелемендик говорит: «Они уже закончили своё существование в истории, их уже нет. Пока они сидят в своих банках и считают хрустящие бумажки, их улицами овладели заторможенные от многовекового пещерного инцеста албанцы, счастливые от возможности разбавить наконец свою не в меру густую кровь». При этом нужно помнить, что мигранты с Юга часто организованы не только клановым образом, но и криминальным, что ещё более обостряет ситуацию, усиливают тенденции неоварваризации и неоархаизации.
Таким образом, уже сейчас видно, что попытка западных элит провести трансгресс по типу «длинного XVI века» не увенчается успехом – кризис позднефеодального типа плавно, но необратимо перетекает в кризис позднеантичного типа и почти одновременно с «восстанием элит» в ядре капсистемы и её периферийных анклавов начинается восстание низов, грозящее перерасти либо в глобальную социальную революцию (если найдут союзников в социально более высоких группах), либо в глобальный бунт. Это та серьёзная проблема, которую придётся решать мировой «закулисе», и уже сейчас ясно, что ни сокращение населения Юга и вообще бедноты «эволюционным» (программы планирования семьи) или «революционным» (от насильственной стерилизации до штучек вроде СПИДа) путём, ни попытки решить вопрос с помощью управляемого хаоса, натравив мусульман на Россию, Китай или – менее вероятно – Индию, результата не дадут.
Тем более что кризис позднеантичного типа тянет за собой ещё один – типа верхнепалеолитического. Капитализм, в отличие от феодализма и рабовладения, не локальная, а мировая (сегодня – уже глобальная) система, и системный кризис такого социума может быть только глобальным и тотальным, охватывая экологию, демографию и т.д. и превращая социальный системный кризис в кризис, как это уже было в конце верхнего палеолита, отношений Общества и Природы, в кризис биосферы и рода Homo sapiens. Капитализм в его нынешнем состоянии несовместим с нормальным функционированием биосферы. И хотя многие экологические страшилки проплачены заинтересованными ТНК и не имеют отношения к реальности, ситуация весьма серьёзна.
«Кризиса-матрёшки» не избежать – мы уже в нём. Но надо постараться сократить его и «тёмные века», которые последуют за ним, и пройти оба периода с минимальными потерями для рода человеческого, общества и культуры, поскольку кризис, о котором идёт речь, предполагает целый ряд серьёзнейших потерь, которые несопоставимы с потерями, которыми грозили позднефеодальный и позднеантичный кризисы. Ближайшая аналогия – верхнепалеолитический кризис, но нынешняя ситуация намного опаснее: огромное по численности население; скопившаяся социальная ненависть, завязанная тугим узлом с расовой, национальной, конфессиональной – «то-то сейчас рванёт!».
Кризис капитализма — это кризис Цивилизации, т.е. земной цивилизации в том виде, в каком он существует последние 10-12 тыс. лет (13653 года по индийской хронологии; 13542 года — по древнеегипетской и ассирийской; 10498-10499 по хронологии ольмеков и майя). Эпоху земной цивилизации я называю Эпохой (или Временем) Пирамид и Сфинкса: археологические данные последних десятилетий свидетельствуют, что возраст пирамид и особенно Сфинкса древнее, чем предполагалось, датируются эти сооружения 8-10 тысячелетиями до н.э. и построены по-видимому представителями цивилизации, предшествовавшей египетской.
Мир Пирамид подходит к концу вместе с капитализмом. Научно-техническая революция (НТР), благодаря которой информационные (вещественные) факторы начинают господствовать над вещественными ("материальными") — это не вторая промышленная революция, а нечто более серьёзное, сопоставимое по масштабу с неолитической.
Мир доживает последние относительно спокойные десятилетия перед кризисом-матрёшкой, аналогов которому не было и который, похоже, сметёт не только капитализм с его сторонниками и противниками, но всю посленеолитическую цивилизацию. И если человечеству удастся, пусть сократившись в численности до 0,5-1,0 млрд., пережить его, то новый социум скорее всего будет отличаться от Цивилизации (Мира Пирамид — в том смысле, что египетские пирамиды — главный символ всей посленеолитической эпохи) не меньше, чем она отличалась от Палеолита.
Речь должна идти о кризисе белой расы, само существование которой экспансия капитализма, вызвавшая демографический взрыв на Юге и массовую миграцию его жителей на Север, поставила под угрозу — число белых в современном мире стремительно снижается.
Демонтаж капитализма открыл невиданный ящик невиданной Пандоры с невиданными последствиями.
Глобальный кризис вполне может поставить на повестку дня вопрос о роде Homo. Поскольку кризис будет протекать в условиях борьбы растущего населения за уменьшающиеся ресурсы (в том числе продовольствие и воду), в его условиях встанет вопрос о сокращении численности населения – вопрос если не биосоциальный, то социобиологический. Homo уже проходил это во время верхнепалеолитического кризиса и «прошёл» (с огромными потерями) за 15–20 тыс. лет. Тогда, однако, кризис носил суммарно-локальный, а не глобальный характер; не было единого планетарного человечества; Земля не была напичкана атомными станциями, предприятиями с вредным производством, ядерным, биологическим, химическим и иным оружием. Впрочем, как показывает пример хуту и тутси, региональный геноцид вполне можно устроить с помощью обычного оружия, вооружив АКМ 12–14-летних детей.
Финал глобального кризиса капитализма (особенно в условиях прогнозируемого геологами на вторую половину XXI в. усиления геологической активности, вероятности изменения наклона земной оси, наступления нового ледникового периода, только теперь уже не малого, и т.п.) вообще может оказаться схваткой Homo и биосферы, а внутри самого Homo – Homo sapiens и Homo robustus – по принципу «кто кого». Для того чтобы пройти кризис, нужна принципиально новая философия отношений с природой, мы должны заново осмыслит, а не просто переосмыслить (unthink, а не rethink) не только геокультуру Просвещения, но также христианство со средневековой теологией вкупе и античную философию, стартовав от её отцов-основателей другим интеллектуальным путём – с учётом всех или почти всех сделанных в субъектном потоке исторического развития за последние 25 веков интеллектуальных и политических ошибок.
Каковы варианты посткризисного развития — разумеется, если удастся выйти из кризиса минимально катастрофичным образом? Теоретически вариантов несколько — от высокотехнологичной цивилизации того типа, что описывал Иван Ефремов в "Туманности Андромеды", до футуроархаических империй того типа, что Лукас изобразил в "Звёздных войнах": иными словами от Дара Ветера до Дарта Вейдера. Реально новая система скорее всего будет футуроархаической — мир сверхновых технологий будет соседствовать с миром неоархаических или даже неоварварских структур.
Как и в XIV-XVI вв., на планете будет мозаика различных форм социального, властного и экономического устройства. Это будет мир контрастов: рядом со сверхсовременными анклавами "регион-экономик" (Е. Омаэ) будут существовать демодернизирующиеся, архаичные и даже асоциальные зоны. Капиталистическая эпоха, особенно её модерновая фаза, будет казаться фантастическим временем, которое быстро мифологизируют. Темпы развития посткапиталистического, постцивилизационного мира будут заметно ниже, чем капсистемы, а возможно даже и Эпохи Пирамид в целом. Скорее всего, Цивилизация была краткой экспонентой между двумя асимптотами — Палеолитом, и тем, что идёт на смену Цивилизации. Грустно? Да. Но грустно с точки зрения Просвещения, библейского проекта и христианства, с которыми надо попрощаться, — vixerunt. Будущее — это не линейное продолжение эпохи капитализма и даже Эпохи Пирамид, это нечто другое, более сложное и более простое одновременно.
Развитие новой системы, а как и большинство социальных систем она просуществует 600, самое большее 1000 лет, будет протекать во всё менее благоприятных природных условиях, а потому вполне возможны, если не неизбежны дальнейшее нарастание варваризации и архаизации в разных частях планеты. В любом случае одной из важнейших задач людей этого неласкового будущего будет сохранение знаний и подготовка к природным катастрофам, прежде всего — к новому ледниковому периоду. Однако за это неласковое будущее XXIII-XXX (?) веков надо ещё будет побороться и в XXI — XXII вв., и сегодня.
Кризис, в который вполз позднекапиталистический мир (для нас, подобно язычникам, страдающим от язв христианства, этот позднекапиталистический кризис начался крушением советского антикапитализма) носит объективный характер. Реальная задача – пройти его с минимальными потерями и как можно быстрее, не дав ему растянуться на тысячелетия, а сократив до полутора-двух веков. Вспоминается азимовская «Академия» (Foundation), где, согласно математику Селдону, крушения галактической империи в силу его объективного характер, нельзя было избежать, но можно было сократить кризисные «тёмные века» с тридцати тысяч лет до одной. Конечно, фантастика – это фантастика, а реальность – это реальность, но в нашей жизни они тесно переплетаются – и чем дальше, тем больше.
Что можно противопоставить кризису, к которому привела этика менял и ростовщиков с их вульгарным материализмом и возведённым в ранг высшей ценности удачным гешефтом? Во-первых, новую этику – кшатрийско-брахманскую, этику воинов и священников. Во всех других социумах, кроме западноевропейского, традиционная аристократия умела выводить социальную гниль, гасила её рост. В Европе в XVII–XVIII вв. аристократия, обработанная протестантизмом, а затем Просвещением сама оказалась заражённой «новыми ценностями» и не смогла сопротивляться сначала вкрадчивой, а затем всё более наглой поступи «цивилизации ссудного процента».
Новая этика требует определённых условий. Достаточное условие – властная воля принципиально новой мировой элиты, «заточенной» именно под коллективное прохождение кризиса. Кто-то скажет: появление такой элиты – фантастика. А появление сталинской элиты как единственного средства суверенного выживания России и русских в мире ХХ в. – это не фантастика?
Однако помимо достаточного условия – воли – есть необходимое – разум, знание. Нам нужно принципиально новое по содержанию и по-новому организованное знание о современном мире как целом и как о совокупности элементов (включая Россию). Нам нужно знание о верхах и о низах современного мира, о криминальной по сути глобальной экономике, о формах манипуляции историческим процессом и о многом другом. Современная западная наука об обществе, триада «экономика – социология – политическая наука», отражающая реалии уходящего мира и не способная не только объяснить, но даже адекватно описать переломный мир – это такой же импотент, каким был советский истмат, а возможно и хуже. Я уже не говорю о том, что нейтрального знания нет, что нынешняя наука об обществе (как СМИ, кино и т.д.) отражает интересы корпоратократии и их «шестёрок» во всём мире и во всех сферах – от власти до науки.
Выход из кризиса предполагает создание нового знания, принципиально новых дисциплин (или эпистемологических программ), с новыми методологиями и новыми предметами исследования. Нам предстоит в короткий срок (время не ждёт) разработать адекватную теорию капитализма как частный случай теории социальных систем, методологически построенной на отрицании прежде всего наследия буржуазного XIX в. – триады «экономика – социология – политическая наука»; это тот путь критики политической экономии, которым двинулся Маркс в работе над «Капиталом» и который он так и не прошёл до конца, а марксисты, за редчайшими и не делающими погоды исключениями, вообще с него свернули.
На основе этой теории нам предстоит переосмыслить многое в вопросе о соотношении субъекта и системы, «проектно-сознательного» и «естественного» в истории, прежде всего – в её переломные эпохи, когда проект и решения небольшой группы «весят» не меньше, чем массовый порыв. Нам предстоит ревизия всей геокультуры Просвещения и многих христианских идей, особенно всего того, что касается биологии, «природной природы» человека в различных её измерениях. А для этого надо будет всерьёз покопаться в античной философии. Разумеется, это легче сказать, чем сделать, но другого выхода нет. Именно создание нового знания, в центре которого – Великий перелом XXI в., формирование «зловещего интеллектуального превосходства» (Карл Поланьи) над противником, и есть передовая линия фронта в борьбе за выход из кризиса максимального числа людей в минимальные сроки, за более эгалитарный и справедливый мир, нежели капиталистический или какое-либо новое издание неорабовладения в виде глобофашистского кастового строя, освящённого неоиудаизмом (синтез, а то и просто смесь протестантизма, иудаизма и масонских идей) или оккультизмом.
И, естественно, за сохранение русского мира и русскости в постпереломном мире, поскольку, похоже, именно России готовят роль главного театра военных действий (экономическая, социальная и информационная войны). Надо ли в очередной раз таскать каштаны из огня для чужого дяди? Необходимо очень чётко осознавать свои интересы в переломную эпоху и биться за них как за свою историческую правду, руководствуясь принципом «Не верь. Не бойся. Не проси». В этом случае есть надежда, что мы пройдём кризис (что мы останемся на корабле, скользящем по волнам Океана Времени), в который погружается Мир Пирамид, пройдём – и другим поможем, тем, кто заслужил. И тогда произойдёт так, как говорил крупнейший деятель нашей истории: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами»."